В настоящей статье разбираются три основных подхода к исследованию религии и медиа: теория медиатизации, теория медиации и религиозно-социальное формирование технологий (RSST). Цель обзора - сравнить эти стратегии исследования религии и медиа, учитывая связь между генезисом каждого подхода, его концептуальным аппаратом, и способами, и границами его применения. Во-первых, мы рассматриваем, как в каждом из подходов концептуализируется отношение религии и медиа. Так, теория медиатизации выводит на первый план изменения религии под влиянием медиа, теория медиации изучает медиа как часть религиозных практик, а RSST делает акцент на формировании медиатехнологий религиозным сообществом. Во-вторых, авторы указывают, что описанные подходы основываются на различных трактовках религии, которые определяют уровень, на котором рассматривается отношение религии и медиа. Концептуальный аппарат «институциональной традиции» (в рамках теории медиатизации) и RSST лучше приспособлен для исследования институциональных форм религии, другие подходы открыты для изучения как институциональной, так и индивидуально «проживаемой религии». Авторы приходят к выводу, что теоретизация отношения религии и медиа и то, на каком уровне это взаимодействие рассматривается, задают ракурс исследования и способы применения подхода.

Данный текст - перевод главы Стига Хьярварда из сборника «Медиатизация и религия: скандинавская перспектива». В ней Хьярвард предлагает типологию трех форм медиатизированной религии: 1) «религиозные медиа», 2) «журналистика о религии» и 3) «банальная религия». Если первый тип частично соответствует институциональной религии и может служить трансляции религиозных нарративов в публичное пространство, то в основе двух других форм лежат различные медийные понимания религии. По мнению Хьярварда, в результате медиатизации «религиозные медиа» играют лишь второстепенную роль в конструировании публичного образа религии. В свою очередь, «журналистика о религии» и «банальная религия» могут как провоцировать критику в адрес религиозных институтов, так и укреплять формы индивидуальной религии и религиозный бриколаж.

Большинство социологов религии до сих пор редко рассматривали медиа как пространство формирования религии в современном обществе. В данной статье обсуждается целесообразность использования тезиса о медиатизации религии, предложенного Стигом Хьярвардом, для изучения религиозных изменений в современном западном обществе. Эта концепция вносит вклад в социологию религии, фиксируя связь между свойствами современных массмедиа и секуляризацией. Однако на данный момент ее валидность ограничена узким пониманием того, что такое религия и как она соотносится с модернизацией. В статье предлагаются две отправные точки для развития теории, что позволило бы лучше схватить то, что имеется в виду, когда речь идет о медиатизации религии: во-первых, это понимание религии, которое в большей степени отражает сложность ее современного состояния, и, во-вторых, понимание медиатизации, которое признает агентность религиозных акторов как способных участвовать в формировании медиапространства, а также современного общества.

В ситуации, когда различные медиа в своей совокупности определяют, как мы формулируем наши представления о социальных мирах, нам нужен подход к исследованию медиатизации, который учитывает эту транс-медиальность. Разработка такого подхода в статье начинается с обсуждения «институциональной» и «социально-конструктивисткой» традиций в исследовании медиатизации. Обе традиции сходятся в понимании медиатизации как концепции, которая схватывает взаимосвязь между изменениями в сфере медиа и коммуникации, с одной стороны, и изменениями культуры и общества, с другой стороны. Принимая это за основу, автор интерпретирует роль конкретных медиа как «формирующих сил» (moulding forces), то есть как институционализацию и рефикацию коммуникации. Такое концептуальное осмысление дает возможность рассмотреть процесс медиатизации как изменение в трансмедиальных коммуникативных фигурациях, с помощью которых мы конструируем наши медиатизированные миры. Исходя из этого теоретического основания, автор рассматривает два взаимосвязанных способа операционализации, т. е. диахронное и синхронное исследование медиатизации.

Настоящий текст - это глава из книги «Когда религия встречается с новыми медиа». Ключевой целью книги является разработка систематическо го подхода к исследованию того, как религиозные сообщества взаимодействуют с новыми медиатехнологиями. Эта глава посвящена обсуждению методологического подхода, используемого в книге - подхода религиозносоциального формирования технологий. В ней доказывается, что предшествующие исследования отношения религиозных сообществ с новыми формами медиа часто исходили из понимания последних как «проводника», то есть нейтрального инструмента, или «режима знания», то есть носителя мировоззрения, несовместимого с моральной и духовной жизнью сообщества. Эти подходы часто упускали из виду роль сообществ религиозных пользователей как активных участников процесса согласования и формирования технологий в соответствии с религиозными ценностями и целями. Предлагается альтернативный подход, включающий четыре области для исследования и проблематизации, чтобы более полно понять отношение религиозных сообществ к новым формам медиа.

В предлагаемом тексте представлены теоретические предпосылки изучения восприятия медиаконтента религиозной аудиторией. Во-первых, автор рассматривает, как менялись исследования в области медиа и массовых коммуникаций вместе с развитием медиасферы как технологического и социального феномена; в частности, он уделяет внимание религиозным каналам и сервисам, направленным на удовлетворение религиозных и духовных потребностей и целей. Во-вторых, автор рассматривает изменение характера современной религии, в частности, он выделяет категорию «духовного поиска» как ключевое измерение современного религиозного ландшафта. Далее он переходит к анализу того, как различные религиозные типы проявляют себя по отношению к религиозной истории, практике, в ориентации на религиозные традиции и авторитет, а также по отношению к религии/духовности в медиакультуре. Автор утверждает, что развивающийся религиозный/символический рынок можно считать тем пространством, где новый, более специализированный символический и практический материал медиа обретает заинтересованную аудиторию.

Статья посвящена тому, каким образом старообрядцы обеспечивают присутствие своей религии в социальных медиа. Автор анализирует онлайн- и офлайн-практики как дополняющие друг друга, анализируя страницы тех старообрядческих общин и поселений, в которых до этого проводились полевые антропологические исследования (регион Северо-Западного Причерноморья). Опираясь на теоретические разработки Хейди Кэмпбелл и используя в качестве источников материалы онлайн-наблюдений и полевых исследований, автор рассматривает два способа представления старообрядчества в социальных медиа: 1) цифровой нарратив от имени религиозной общины, который поощряется институционально и является санкционированным способом сделать религию более заметной в публичном пространстве; 2) цифровой нарратив о повседневности населенного пункта со старообрядческим населением, представляющий проживаемую религию (lived religion). Несмотря на все различия как в целях, так и в способах подачи информации, в обоих случаях осуществляется конструирование религиозного присутствия в онлайн-пространстве не только непосредственно для своей группы, но и для внешнего окружения.

Настоящая статья посвящена анализу предпосылок феномена медиатизации пастырства в Русской Православной Церкви на примере сайтов с вопросами священнику. Медиатизация пастырства исследуется в русле социально-конструктивистской традиции теории медиатизации. Пастырская деятельность онлайн рассматривается как одна из составляющих медиатизированного мира прихода. Медиатизированная коммуникация со священником фомируется на пересечении запроса аудитории, ответа священников на этот запрос и собственного запроса священника. Причины, по которым аудитория и священники выбирают коммуникацию онлайн, исследуются на основе опроса читателей сайта foma.ru и священников, которые отвечают на вопросы в разных проектах. На основании их анализа делается вывод о том, что медиатизация пастырства возникает из соединения двух типов мотиваций - продолжения приходской коммуникации в том виде, в котором она удовлетворяет акторов, и преодоление кризисных моментов, которые и аудиторию, и священство не удовлетворяют. Это дает основание говорить о том, что в жизни Русской Православной Церкви наблюдается кризис церковной коммуникации, а ее акторы относятся к нему не пассивно, но ищут возможности его преодолеть. Использование медиа - один из вариантов преодоления данного кризиса.

На основе анализа визуального контента, доступного в социальной сети Instagram, в статье рассматривается феномен holy selfie как способ выра жения религиозной идентичности последователей православия и католицизма. Селфи как способ самопрезентации в сети позволяют верующим фиксировать свою причастность к сакральным местам, персонам, событиям и предметам. Несмотря на неодобрение со стороны православных и католических священников, увлечение селфи становится одним из способов консолидации религиозных сообществ вокруг религиозного опыта. На основе концептуального и методологического анализа научных исследований, посвященных селфи и репрезентации религии в медийном пространстве, контент-анализа 200 селфи, представленных в открытом сегменте Instagram, а также изучения мнения католических и православных священников по отношению к селфи были сделаны следующие выводы. Во-первых, коммуникационная функция и функция памяти в holy selfie сливаются. Во-вторых, были выделены два принципиально разных визуальных канона селфи, репрезентирующих православных и католических пользователей. Оба канона, несмотря на стихийность их формирования, подвержены влиянию медийной политики Римско-католической и Русской православной церквей, при этом выполняя свою основную функцию отражения экзистенциальных и коммуникативных потребностей пользователей.

В фокусе статьи медиапрактики русскоязычного ортодоксального еврейства о модели соблюдения в условиях секулярной современности. Используя концепцию коммуникативных фигураций, автор исследует коммуникативные переплетения, благодаря которым конструируется паттерн соблюдения евреев, включенных в жизнь русскоязычных ортодоксальных общин постсоветских стран, а также Израиля, США и Западной Европы. Эмпирическое изучение медиарепертуаров членов постсоветских ортодоксальных общин показало, что платформы Facebook и Instagram используются для участия в коммуникациях закрытых женских групп и раввинских блогов о соблюдении. Коммуникации женских групп ориентированы на тематический фрейм повседневного воспроизведения предписаний скромности, семейной чистоты, еврейского дома и проч. Персональные раввинские блоги о соблюдении вводят в репертуар коммуникаций практики «цифрового иудаизма» - уроки Торы, ежедневный лист Талмуда, «вопросы и ответы» и проч. Анализ медиапрактик женских групп и раввинских блогов выявил коммуникативные связи между ними: тематические пересечения, циркуляцию цифровых историй и взаимные гиперссылки. Коммуникации женских групп и раввинских блогов увязывают членов русскоязычных общин различных стран в транснациональную констелляцию акторов.

В статье рассматривается мотив увечий в связи с наказанием в древнеегипетской сказке и его воплощение в рассказе о паромщике Немти. Отдельно приводятся сюжеты потери частей тела и замены/превращения их в золото. С опорой на труды В.Я. Проппа выстраивается модель события, инициирующая развитие действия в сказке и в мифе. Попутно делается указание на философский аспект мотива увечий (на основании трудов М.М. Бахтина, Ж. Батая и Р. Жирара). Утверждая универсальность схемы события-перехода и исследуемого мотива, автор усматривает в версии Древнего Египта дополнительную смысловую нагрузку в свете археологических находок в гробницах Нового Царства.

Данная работа ставит целью исследование той практически уникальной религиозной ситуации, которая сложилась после издания Указа «Об укреплении основ веротерпимости» в 1905 году, когда в одном географическом пространстве Российской империи оказались единовременно легально представлены две полноценные независимые православные структуры. В частности, ниже рассматриваются материалы, касающиеся перехода прихожан господствующей синодальной церкви, а также аффилиатов некоторых беспоповских толков, в старообрядческое поповское Белокриницкое согласие. Мультиправославная ситуация, возникшая после утверждения начал веротерпимости, пожалуй, впервые в российской истории создала возможность законодательно регулируемой (хотя и достаточно забюрократизированной) смены канонической аффилиации, позволяющей реаф-филиату по-прежнему идентифицировать себя как православного христианина. Источниками исследования стали прошения о присоединении к Белокриницкому согласию, ответы на эти прошения и сопутствующие письменные документы, позволяющие представить, по каким законам функционировало подобное плюралистичное пространство, какие факторы заставляли группы и отдельных людей менять аффилиацию и какие канонические коллизии и противоречия возникали на границах православных традиций внутри этого пространства. Обращающиеся имели различное социальное и географическое происхождение, разнообразные религиозные биографии, однако для каждого из них появление легальных оснований для смены религиозной принадлежности стало важным фактором смены аффилиации. Основная гипотеза данной работы состоит в том, что подобная мультиправославная ситуация обеспечивала расширение субъектности религиозного индивида или группы, которые не будучи отягощены законодательными запретами, могли ситуативно, по тем или иным причинам, поменять каноническую аффилиацию.

В статье рассматривается вера Толстого в единстве двух сторон: как состояния ее носителя и как ее содержания и вытекающих из него жизненных принципов. Показано, что Толстой одновременно и в одном и том же отношении был как носителем веры, так и ее исследователем, следовательно, ее адекватная интерпретация возможна только в том случае, если она учитывает принципы, установленные им для самого себя, а не исходит из какого бы то ни было внешнего понимания веры. Рассмотрен, во-первых, процесс артикуляции веры Толстым в многочисленных публицистических произведениях, письмах, дневниках и т. д. на протяжении тридцати лет жизни, во-вторых, проанализированы особенности ее трансляции и возникающие в связи с этим проблемы. Показано тождество состояния и содержания веры Толстого и ее сугубо индивидуальный характер. Сделан вывод о значении толстовского понимания веры для нас сегодня.